Он был молодой и гордый, и если выбирать между унижениями в Онкодиспансере и смертью, он предпочел смерть. Он отказывался лишний раз сходить в это заведение и пошел лишь тогда, когда симптомы болезни стали уже слишком очевидны: похудел, осунулся, чувствовал боль и слабость. Несколько лет назад от этой же болезни умер его отец и семья замкнулась в своем горе. К идее последовать за ним, Иван относился легко. Не легко было только его матери, которая умоляла его пройти очередное обследование у врачей. В семье просто не было денег (только его пенсия по инвалидности и пенсия матери) и это тоже служило поводом, чтобы не торопиться с дорогостоящим лечением. Они не могли себе позволить, как некоторые «новые русские», из-за малейшего прыща слетать в Германию, Израиль или Америку. Он просто ждал около месяца, пока подойдет его очередь на бесплатный прием врача. Они не просили о помощи и не распространялись о болезни Ивана. И когда все стало слишком очевидно, то помочь было уже нельзя. Назначили химию, ему стало плохо, в больницу не приняли и через несколько дней его не стало.
Один знакомый хирург рассказал, как ему приходится вести две истории болезни: одну для больницы — липовую, а другую — настоящую. Потому что есть метастазы, которые попадают под квоту и операцию делают бесплатно, но если эти метастазы расположены немного иначе, то нужно заплатить за операцию 60 тысяч рублей. Не у всех есть такие деньги, а ведь это вопрос жизни и смерти. Чтобы подвести пациента под эту квоту, приходится на бумаге изменять расположение метастазов. Когда пациенты поступают в отделение на лечение, то каждого из них врачи сверлят рентгеновским взглядом на предмет платежеспособности, прекрасно осознавая, что от этого будет зависеть, сколько этому больному осталось еще жить.
Пока мы живем в обществе, где продолжительность жизни напрямую зависит от материального благосостояния человека, ни о какой добродетели, духовности и милосердии речи не идет, речь идет лишь о нравственном преступлении сильных мира сего перед всем человечеством.